Мастерство и импровизации
Натальи Мурадовой
Кто не пытается выпить море,
в конце жизни может умереть от жажды.
Белый лист — это не пустое пространство,
это поле битвы за право быть, чувствовать и жить.
в конце жизни может умереть от жажды.
Белый лист — это не пустое пространство,
это поле битвы за право быть, чувствовать и жить.
Наталья Мурадова, «Лепестки»
В 1994 году, в самый разгар постперестроечного хаоса, в процессе реконструкции Государственной Третьяковской галереи Наталье Мурадовой были заказаны гобелены для только что созданного Инженерного корпуса. Гобелены предполагалось разместить на трёх уровнях, поэтому объединяющая их идея родилась сразу — три века русской культуры.
Так, на первом этаже появился гобелен Парк. ХVIII век, на втором — Дворянское гнездо. ХIХ век и на третьем — Окно поэта. ХХ век. Эти работы
и сегодня, четверть века спустя, смотрятся свежо и современно, они принадлежат интерьеру и завершают его.
Текстильный дизайн — сфера знакомая и неизвестная одновременно. Знакомая для художников и искусствоведов. Подавляющее большинство
из нас на ткани не часто обращает пристальное внимание. Да и не так много художников, чьи работы в области художественного текстиля поднимаются до уровня изобразительного искусства. Наталья Мурадова — одна из них.
Народный художник РФ, член-корреспондент Российской академии художеств Мурадова начинала свою профессиональную деятельность
в 1960-х годах в текстильной промышленности и со временем занялась,
и весьма успешно, театральными занавесами для сценических площадок
в разных городах страны, гобеленами.
Безусловно, главным проектом явилось участие в реконструкции резиденции президента России.
В 1994 году, в самый разгар постперестроечного хаоса, в процессе реконструкции Государственной Третьяковской галереи Наталье Мурадовой были заказаны гобелены для только что созданного Инженерного корпуса. Гобелены предполагалось разместить на трёх уровнях, поэтому объединяющая их идея родилась сразу — три века русской культуры.
Так, на первом этаже появился гобелен Парк. ХVIII век, на втором — Дворянское гнездо. ХIХ век и на третьем — Окно поэта. ХХ век. Эти работы
и сегодня, четверть века спустя, смотрятся свежо и современно, они принадлежат интерьеру и завершают его.
Текстильный дизайн — сфера знакомая и неизвестная одновременно. Знакомая для художников и искусствоведов. Подавляющее большинство
из нас на ткани не часто обращает пристальное внимание. Да и не так много художников, чьи работы в области художественного текстиля поднимаются до уровня изобразительного искусства. Наталья Мурадова — одна из них.
Народный художник РФ, член-корреспондент Российской академии художеств Мурадова начинала свою профессиональную деятельность
в 1960-х годах в текстильной промышленности и со временем занялась,
и весьма успешно, театральными занавесами для сценических площадок
в разных городах страны, гобеленами.
Безусловно, главным проектом явилось участие в реконструкции резиденции президента России.
В Московском Кремле (1995).
Огромный пятидесятиметровый гобелен «Сияние Москвы» выполнялся
на легендарной мануфактуре в Обюссоне во Франции, и Мурадова до сих пор является единственным российским художником, которому довелось поработать с уникальными специалистами, унаследовавшими многовековую традицию ткачества.
Параллельно шла активная работа в области ручной росписи по шёлку, эксперименты с объёмно-пространственными композициями, которые
со временем становились все более монументальными, учитывая опыт интерьерных работ. Палитра техник и материалов расширялась, началась игра с ассамбляжем и текстильными арт-объектами. Появились неожиданные сочетания ткачества со стеклом и фольгой, вышивки
с фотографией и акварелью, печатью на холсте, в работы включались
и реальные предметы, смысл присутствия которых в произведении порой понятен лишь автору…
Свободное, ищущее пространства творчество Натальи Мурадовой продолжает активно развиваться и сегодня, о чем свидетельствуют
все новые работы, рождающиеся по вдохновению мастера и по законам свойственного ей невероятного трудолюбия. Сама художница характеризует своё творчество следующим образом: «Увлекательный и бесконечный роман, платонический, интеллектуальный и даже чувственный». В основе
её творчества лежит синтез и эксперимент с фактурой, цветом и объёмом.
И синтез не только в области техник, но и смыслов. Художник азартно,
с упоением решает одновременно и пластические, и содержательные задачи.
У Мурадовой легко соединяются эпохи и культурные символы человеческой цивилизации, прослеживается неразрывная связь времён. Античность, ренессанс, барокко, классицизм и, конечно, современность — это та среда,
в которой живёт и развивается автор. Ему одинаково близки и строгие античные архитектурные формы, и живопись возрождения, и современное искусство. Каждое произведение Мурадовой — это самостоятельная история, иногда очень личная. Наталья Владимировна — глубокий и разносторонний человек, любящий художественную литературу и поэзию, сама хорошо владеющая пером, тонко понимающая музыку. Поэтому её работы наполнены личной философией. Каждое панно — своего рода манифест отношения художника к окружающей жизни как к бесконечному пути, открывающему все новые и новые смыслы, грани, ракурсы и сегодняшнего бытия, и давно ушедшего, одним словом — всего прекрасного, что было
и есть в истории человечества, в истории искусства и культуры.
Синтез, лежащий в основе искусства Натальи Мурадовой, не только пластический, фактурный, технологический, что составляет видимую сторону её творчества. Это и синтез разных видов изобразительного искусства: декоративного, живописного, фотографии, коллажа, текстильной скульптуры, а также художественного слова, по отношению к которому автор испытывает благоговение. Это и синтез жанров — художник создаёт натюрморты, пейзажи, абстрактные работы, портреты, вплетённые один
в другой. Художник утверждает, что к синтезу в том масштабе, который присутствует в её творчестве, она сознательно никогда не стремилась:
«Это все началось в перестройку, когда возникли проблемы с материалами. Бумажки, папье-маше, мешок какой‑то… В принципе, все равно, что…
Если ты видишь перед собой образ, то есть знаешь, что ты хочешь получить, то средства достижения могут быть очень разными. Не было тканей, бумаги и не было денег для их приобретения, это коснулось всех, как вы помните…».
Тогда‑то и начались включения в работы фрагментов и деталей, отличных
от природы текстиля, — керамических, стеклянных и даже металла… Тогда «постепенно появляется многослойность, вибрирующая поверхность, многократно прошитая вручную для придания ей некоторой жёсткости». Первая такая работа — настенное панно «В остатках сна рождалась явь» (1994), — участвовала в Лодзинском Триеннале и нашла своё постоянное место в музее Arts & Design в Нью-Йорке. В похожей технике выполнены работы «Можно жить и в придуманном мире» (2000) и «Роман будет прочитан» (2004).
Со временем в работы стали включаться фрагменты собственных произведений, созданных ранее, которые, как связующие нити между творениями разных периодов жизни, могли даже стать центральной темой нового произведения. Наталья Мурадова чаще всего работает без эскиза. Уже имея художественный замысел, она не представляет себе окончательного формата работы. В своих интервью повторяет, что её вещи — «растут». С одной стороны, это обусловлено размерами мастерской, которая для такого мастера маловата. С другой, это определённая философия, созвучная, к примеру, Павлу Филонову, который считал, что организм картины должен расти, как растёт все живое в природе.
Огромный пятидесятиметровый гобелен «Сияние Москвы» выполнялся
на легендарной мануфактуре в Обюссоне во Франции, и Мурадова до сих пор является единственным российским художником, которому довелось поработать с уникальными специалистами, унаследовавшими многовековую традицию ткачества.
Параллельно шла активная работа в области ручной росписи по шёлку, эксперименты с объёмно-пространственными композициями, которые
со временем становились все более монументальными, учитывая опыт интерьерных работ. Палитра техник и материалов расширялась, началась игра с ассамбляжем и текстильными арт-объектами. Появились неожиданные сочетания ткачества со стеклом и фольгой, вышивки
с фотографией и акварелью, печатью на холсте, в работы включались
и реальные предметы, смысл присутствия которых в произведении порой понятен лишь автору…
Свободное, ищущее пространства творчество Натальи Мурадовой продолжает активно развиваться и сегодня, о чем свидетельствуют
все новые работы, рождающиеся по вдохновению мастера и по законам свойственного ей невероятного трудолюбия. Сама художница характеризует своё творчество следующим образом: «Увлекательный и бесконечный роман, платонический, интеллектуальный и даже чувственный». В основе
её творчества лежит синтез и эксперимент с фактурой, цветом и объёмом.
И синтез не только в области техник, но и смыслов. Художник азартно,
с упоением решает одновременно и пластические, и содержательные задачи.
У Мурадовой легко соединяются эпохи и культурные символы человеческой цивилизации, прослеживается неразрывная связь времён. Античность, ренессанс, барокко, классицизм и, конечно, современность — это та среда,
в которой живёт и развивается автор. Ему одинаково близки и строгие античные архитектурные формы, и живопись возрождения, и современное искусство. Каждое произведение Мурадовой — это самостоятельная история, иногда очень личная. Наталья Владимировна — глубокий и разносторонний человек, любящий художественную литературу и поэзию, сама хорошо владеющая пером, тонко понимающая музыку. Поэтому её работы наполнены личной философией. Каждое панно — своего рода манифест отношения художника к окружающей жизни как к бесконечному пути, открывающему все новые и новые смыслы, грани, ракурсы и сегодняшнего бытия, и давно ушедшего, одним словом — всего прекрасного, что было
и есть в истории человечества, в истории искусства и культуры.
Синтез, лежащий в основе искусства Натальи Мурадовой, не только пластический, фактурный, технологический, что составляет видимую сторону её творчества. Это и синтез разных видов изобразительного искусства: декоративного, живописного, фотографии, коллажа, текстильной скульптуры, а также художественного слова, по отношению к которому автор испытывает благоговение. Это и синтез жанров — художник создаёт натюрморты, пейзажи, абстрактные работы, портреты, вплетённые один
в другой. Художник утверждает, что к синтезу в том масштабе, который присутствует в её творчестве, она сознательно никогда не стремилась:
«Это все началось в перестройку, когда возникли проблемы с материалами. Бумажки, папье-маше, мешок какой‑то… В принципе, все равно, что…
Если ты видишь перед собой образ, то есть знаешь, что ты хочешь получить, то средства достижения могут быть очень разными. Не было тканей, бумаги и не было денег для их приобретения, это коснулось всех, как вы помните…».
Тогда‑то и начались включения в работы фрагментов и деталей, отличных
от природы текстиля, — керамических, стеклянных и даже металла… Тогда «постепенно появляется многослойность, вибрирующая поверхность, многократно прошитая вручную для придания ей некоторой жёсткости». Первая такая работа — настенное панно «В остатках сна рождалась явь» (1994), — участвовала в Лодзинском Триеннале и нашла своё постоянное место в музее Arts & Design в Нью-Йорке. В похожей технике выполнены работы «Можно жить и в придуманном мире» (2000) и «Роман будет прочитан» (2004).
Со временем в работы стали включаться фрагменты собственных произведений, созданных ранее, которые, как связующие нити между творениями разных периодов жизни, могли даже стать центральной темой нового произведения. Наталья Мурадова чаще всего работает без эскиза. Уже имея художественный замысел, она не представляет себе окончательного формата работы. В своих интервью повторяет, что её вещи — «растут». С одной стороны, это обусловлено размерами мастерской, которая для такого мастера маловата. С другой, это определённая философия, созвучная, к примеру, Павлу Филонову, который считал, что организм картины должен расти, как растёт все живое в природе.
Когда же автор считает работу завершённой?
Прежде всего, «заканчивается» в мастерской стена, на которой идёт процесс; размер стены — как физический ограничитель роста. Произведение создаётся примерно в течение года, и его форма планомерно меняется. Главное — сохранить первоначальный замысел.
Познакомившись в середине 1980-х годов с традиционным американским квилтом, а главное с крейзи-квилтом, со многими художниками, работающими в этой технике, увидев творения, авторы которых проявляли безудержную фантазию, выходили за рамки привычного, отказывались
от шаблонов, Мурадова поняла, что это то, что она искала. Переосмыслив интересную технику, она превратила упорядоченное текстильное панно
в неожиданное произведение искусства, полное изящества и дерзости. Параллельно художник замахнулась и на разрушение привычной формы — квадрата и прямоугольника, благо ткань позволяла это легко сделать. Стали рождаться произведения неправильной, неопределённой формы, что значительно расширило границы художественного замысла: «Я не хочу ограничивать свои работы правильной формой, часто им там тесно», — утверждает мастер.
Так, творчеством Натальи Мурадовой овладели импровизация
и созидательная энергия, которые нисколько не уменьшились за прошедшие годы, а, напротив, расцвели в полную силу.
Все это в полной мере можно было увидеть на масштабной выставке
в девяти залах Российской академии художеств в феврале 2018 года.
К сожалению, в современной архитектуре почти нет места для декоративного искусства, и уникальные монументальные работы по текстилю могут рассчитывать только на то, чтобы быть представленными
в музейном или выставочном пространстве. Сегодня архитектура в принципе отрицает какое‑либо дополнение, насыщение. Человек часто даже ищет пустого пространства для отдыха своей души, не справляясь
с перенасыщением информацией и визуальными образами. При этом
на выставках Мурадовой всегда много зрителей. Своеобразным манифестом её творчества стал «Автопортрет» (2017). Рассматривая текстиль как средство выражения своих чувств — как «свой голос», — Наталья Мурадова решает сложнейшую задачу: как средствами декоративных техник заявить
о своей приверженности искусству. Её автопортрет как раз и демонстрирует совершенно новые возможности привычных материалов. «Многие говорят: ткань — это быт. А приподнять её над бытом — это уже мастерство», — уверена художник и создаёт свой монументальный автопортрет, дополняя роспись
и шитьё собственной фотографией и начертанными на шёлке стихотворными строчками Владислава Ходасевича. Здесь просматриваются личные пристрастия, интересы и увлечения, виртуозное соединение несоединимого, накрепко связующее её многогранное творчество.
В принципе, любая вещь Мурадовой несёт в себе отзвуки её биографии
и излюбленных приёмов. Вот работа «Жизель» (2017). И сразу рождаются реминисценции балетов Большого театра, в акварели ощущается поэзия движения, то есть возникает отдельный смысловой момент, изначально вдохновлённый лишь небольшим красивым кусочком ткани — именно так зарождалась эта работа. Что было дальше, рассказывает художник: «Потом вдруг попадается на глаза квадрат однотонной ткани — думаешь, ну это скучно… И хочется попробовать как‑то обогатить этот квадрат, использовать папье-маше, например… Вот так начинает развиваться произведение, постепенно, „наращиваясь“ по смыслу и размеру… Здесь обязательно присутствует элемент игры, фантазии, эксперимента… И вдруг видишь: „Соединилось! Интересно…“ Если что‑то не понравилось, вырезаешь, убираешь, смотришь — вроде бы и так неплохо… добавить — убрать, смягчить — подчеркнуть…». Такова лаборатория художника, который мыслит одновременно в понятиях декоративного искусства, акварельной живописи, музыки, поэтики художественного слова…
В её работах часто присутствует тема путешествия, которое Мурадова рассматривает с философской точки зрения: жизнь — как большая дорога
и увлекательная игра. Она не приверженец перечислений мест, в которых бывает, хотя по миру ездит много, при этом отзвуки искусства Древней Греции в её произведениях — один из любимых мотивов. Без устали восхищаясь этой культурой, художник наполняет работы античными мотивами. Здесь и каннелюры — то в рисунке, то в складках ткани,
и капители, и кариатиды, несущие на головах морскую волну… Колонны, которые в античной Греции «были одной из наиболее архаичных форм воплощения божества, средством фиксации его присутствия в мире», созданные художником в XXI веке из текстиля как дань архитектуре, важнейшему из искусств, отражают скрытую потребность быть окружённым подобной архитектурой. Но эти хрупкие колонны играют не только эстетическую, но и функциональную роль — создают контраст для произведения, расположенного рядом, замыкают его как своеобразная рама.
Интересно отношение автора к своим работам, в котором слышатся нотки художника-режиссёра, художника-постановщика. Во‑первых, Наталья Владимировна считает, что практически все её произведения можно собрать в некую единую композицию. Во‑вторых, она готова продолжить трансформацию любого из них. Она допускает, что текстильное панно может быть постелено на пол, на стол, перекинуто, им можно обить стены, мебель
и так далее. Второе вытекает из первого, уровень синтеза столь высок в её работах, что вариации здесь бесконечны. На фоне любой из них можно повесить акварель, а можно, наоборот, окружить живопись текстильной рамой… «Игра» в работах Мурадовой началась не вчера. В работе «Сокровища былых времён» (1998) автор тоже играет, только по‑другому, создавая предметы материальной культуры в не характерном для них материале. Зеркало, фарфоровая чашка, цветы здесь выглядят как попытка создания новой реальности. Более того, на лицевой стороне картины стоит подпись художника. В декоративном искусстве так не принято делать, но мастер решила зафиксировать этот натюрморт как живописное произведение. И это производит впечатление. При этом она не оставила свою подпись на многих более значительных вещах, в частности на монументальных гобеленах в Третьяковской галерее и в Кремле. Хочется надеяться, что это недоразумение будет исправлено в самое ближайшее время.
«У меня была выставка, — рассказывает мастер, — на которой одна работа была накинута на каркас в центре зала: в Музее декоративного искусства нельзя было использовать деревянные панели стен. Тогда дизайнеры соорудили из подручных материалов конструкцию — соединили парочку столов, на них поставили стул и все это сооружение задрапировали готовым панно. Было очень интересно, так как с разных сторон оно смотрелось по‑разному. Точно так же, как платок, который можно натянуть на раму
и представить в виде панно. Там тоже есть и композиция, и цвет, и даже сюжет, задумка. При этом надо учитывать, хорош ли он будет в костюме
и украсит ли человека. По большому счёту, любое художественное произведение работает в разных направлениях ».
Отличительное свойство темперамента Мурадовой — никогда не останавливаться на достигнутом. Идти вперёд в поисках нового. При этом свои творческие находки и успехи она не оставляет позади, рано или поздно к ним возвращается, развивает, перепроверяет. На каждой из её выставок внимание зрителей привлекает необычное произведение — имитация гобелена, в котором нити заменяют тонкие картонные полоски с рисунком, напечатанным на холсте по эскизу автора. Удивительна сама по себе мысль художника, что картон, являющийся промежуточной стадией между волокнами и бумагой, можно представить в виде гобелена! И принцип гобелена в работе был соблюдён, и результат оказался необычен, поэтому работа получила премию на II Российской Триеннале современного гобелена в номинации «Новаторские образы, материалы, технологии». «Эта работа только даёт новые идеи, — считает художник, — а дальше все нужно развивать. Художник ведь никогда не отдыхает». В случае с Натальей Мурадовой это не преувеличение. Сегодня, когда произведения современного искусства создаются порой в течение очень короткого времени, кому‑то может показаться невероятным целый год труда над единственным творением. Но такова художественная природа творчества этого мастера, которое требует полной, без остатка, отдачи и сил, и времени, и изобретательности, фантазии и эмоций. Тогда рождаются удивительные произведения, не имеющие аналогов в мировом искусстве.
Елена Романова
Прежде всего, «заканчивается» в мастерской стена, на которой идёт процесс; размер стены — как физический ограничитель роста. Произведение создаётся примерно в течение года, и его форма планомерно меняется. Главное — сохранить первоначальный замысел.
Познакомившись в середине 1980-х годов с традиционным американским квилтом, а главное с крейзи-квилтом, со многими художниками, работающими в этой технике, увидев творения, авторы которых проявляли безудержную фантазию, выходили за рамки привычного, отказывались
от шаблонов, Мурадова поняла, что это то, что она искала. Переосмыслив интересную технику, она превратила упорядоченное текстильное панно
в неожиданное произведение искусства, полное изящества и дерзости. Параллельно художник замахнулась и на разрушение привычной формы — квадрата и прямоугольника, благо ткань позволяла это легко сделать. Стали рождаться произведения неправильной, неопределённой формы, что значительно расширило границы художественного замысла: «Я не хочу ограничивать свои работы правильной формой, часто им там тесно», — утверждает мастер.
Так, творчеством Натальи Мурадовой овладели импровизация
и созидательная энергия, которые нисколько не уменьшились за прошедшие годы, а, напротив, расцвели в полную силу.
Все это в полной мере можно было увидеть на масштабной выставке
в девяти залах Российской академии художеств в феврале 2018 года.
К сожалению, в современной архитектуре почти нет места для декоративного искусства, и уникальные монументальные работы по текстилю могут рассчитывать только на то, чтобы быть представленными
в музейном или выставочном пространстве. Сегодня архитектура в принципе отрицает какое‑либо дополнение, насыщение. Человек часто даже ищет пустого пространства для отдыха своей души, не справляясь
с перенасыщением информацией и визуальными образами. При этом
на выставках Мурадовой всегда много зрителей. Своеобразным манифестом её творчества стал «Автопортрет» (2017). Рассматривая текстиль как средство выражения своих чувств — как «свой голос», — Наталья Мурадова решает сложнейшую задачу: как средствами декоративных техник заявить
о своей приверженности искусству. Её автопортрет как раз и демонстрирует совершенно новые возможности привычных материалов. «Многие говорят: ткань — это быт. А приподнять её над бытом — это уже мастерство», — уверена художник и создаёт свой монументальный автопортрет, дополняя роспись
и шитьё собственной фотографией и начертанными на шёлке стихотворными строчками Владислава Ходасевича. Здесь просматриваются личные пристрастия, интересы и увлечения, виртуозное соединение несоединимого, накрепко связующее её многогранное творчество.
В принципе, любая вещь Мурадовой несёт в себе отзвуки её биографии
и излюбленных приёмов. Вот работа «Жизель» (2017). И сразу рождаются реминисценции балетов Большого театра, в акварели ощущается поэзия движения, то есть возникает отдельный смысловой момент, изначально вдохновлённый лишь небольшим красивым кусочком ткани — именно так зарождалась эта работа. Что было дальше, рассказывает художник: «Потом вдруг попадается на глаза квадрат однотонной ткани — думаешь, ну это скучно… И хочется попробовать как‑то обогатить этот квадрат, использовать папье-маше, например… Вот так начинает развиваться произведение, постепенно, „наращиваясь“ по смыслу и размеру… Здесь обязательно присутствует элемент игры, фантазии, эксперимента… И вдруг видишь: „Соединилось! Интересно…“ Если что‑то не понравилось, вырезаешь, убираешь, смотришь — вроде бы и так неплохо… добавить — убрать, смягчить — подчеркнуть…». Такова лаборатория художника, который мыслит одновременно в понятиях декоративного искусства, акварельной живописи, музыки, поэтики художественного слова…
В её работах часто присутствует тема путешествия, которое Мурадова рассматривает с философской точки зрения: жизнь — как большая дорога
и увлекательная игра. Она не приверженец перечислений мест, в которых бывает, хотя по миру ездит много, при этом отзвуки искусства Древней Греции в её произведениях — один из любимых мотивов. Без устали восхищаясь этой культурой, художник наполняет работы античными мотивами. Здесь и каннелюры — то в рисунке, то в складках ткани,
и капители, и кариатиды, несущие на головах морскую волну… Колонны, которые в античной Греции «были одной из наиболее архаичных форм воплощения божества, средством фиксации его присутствия в мире», созданные художником в XXI веке из текстиля как дань архитектуре, важнейшему из искусств, отражают скрытую потребность быть окружённым подобной архитектурой. Но эти хрупкие колонны играют не только эстетическую, но и функциональную роль — создают контраст для произведения, расположенного рядом, замыкают его как своеобразная рама.
Интересно отношение автора к своим работам, в котором слышатся нотки художника-режиссёра, художника-постановщика. Во‑первых, Наталья Владимировна считает, что практически все её произведения можно собрать в некую единую композицию. Во‑вторых, она готова продолжить трансформацию любого из них. Она допускает, что текстильное панно может быть постелено на пол, на стол, перекинуто, им можно обить стены, мебель
и так далее. Второе вытекает из первого, уровень синтеза столь высок в её работах, что вариации здесь бесконечны. На фоне любой из них можно повесить акварель, а можно, наоборот, окружить живопись текстильной рамой… «Игра» в работах Мурадовой началась не вчера. В работе «Сокровища былых времён» (1998) автор тоже играет, только по‑другому, создавая предметы материальной культуры в не характерном для них материале. Зеркало, фарфоровая чашка, цветы здесь выглядят как попытка создания новой реальности. Более того, на лицевой стороне картины стоит подпись художника. В декоративном искусстве так не принято делать, но мастер решила зафиксировать этот натюрморт как живописное произведение. И это производит впечатление. При этом она не оставила свою подпись на многих более значительных вещах, в частности на монументальных гобеленах в Третьяковской галерее и в Кремле. Хочется надеяться, что это недоразумение будет исправлено в самое ближайшее время.
«У меня была выставка, — рассказывает мастер, — на которой одна работа была накинута на каркас в центре зала: в Музее декоративного искусства нельзя было использовать деревянные панели стен. Тогда дизайнеры соорудили из подручных материалов конструкцию — соединили парочку столов, на них поставили стул и все это сооружение задрапировали готовым панно. Было очень интересно, так как с разных сторон оно смотрелось по‑разному. Точно так же, как платок, который можно натянуть на раму
и представить в виде панно. Там тоже есть и композиция, и цвет, и даже сюжет, задумка. При этом надо учитывать, хорош ли он будет в костюме
и украсит ли человека. По большому счёту, любое художественное произведение работает в разных направлениях ».
Отличительное свойство темперамента Мурадовой — никогда не останавливаться на достигнутом. Идти вперёд в поисках нового. При этом свои творческие находки и успехи она не оставляет позади, рано или поздно к ним возвращается, развивает, перепроверяет. На каждой из её выставок внимание зрителей привлекает необычное произведение — имитация гобелена, в котором нити заменяют тонкие картонные полоски с рисунком, напечатанным на холсте по эскизу автора. Удивительна сама по себе мысль художника, что картон, являющийся промежуточной стадией между волокнами и бумагой, можно представить в виде гобелена! И принцип гобелена в работе был соблюдён, и результат оказался необычен, поэтому работа получила премию на II Российской Триеннале современного гобелена в номинации «Новаторские образы, материалы, технологии». «Эта работа только даёт новые идеи, — считает художник, — а дальше все нужно развивать. Художник ведь никогда не отдыхает». В случае с Натальей Мурадовой это не преувеличение. Сегодня, когда произведения современного искусства создаются порой в течение очень короткого времени, кому‑то может показаться невероятным целый год труда над единственным творением. Но такова художественная природа творчества этого мастера, которое требует полной, без остатка, отдачи и сил, и времени, и изобретательности, фантазии и эмоций. Тогда рождаются удивительные произведения, не имеющие аналогов в мировом искусстве.
Елена Романова
Мастерство и импровизации
Натальи Мурадовой
Натальи Мурадовой
Кто не пытается выпить море,
в конце жизни может умереть от жажды.
Белый лист — это не пустое пространство,
это поле битвы за право быть, чувствовать и жить.
Наталья Мурадова, «Лепестки»
В 1994 году, в самый разгар постперестроечного хаоса, в процессе реконструкции Государственной Третьяковской галереи Наталье Мурадовой были заказаны гобелены для только что созданного Инженерного корпуса. Гобелены предполагалось разместить на трех уровнях, поэтому объединяющая их идея родилась сразу — три века русской культуры. Так, на первом этаже появился гобелен Парк. ХVIII век, на втором — Дворянское гнездо. ХIХ век и на третьем — Окно поэта. ХХ век. Эти работы и сегодня, четверть века спустя, смотрятся свежо и современно, они принадлежат интерьеру и завершают его.
Текстильный дизайн — сфера знакомая и неизвестная одновременно. Знакомая для художников и искусствоведов. Подавляющее большинство из нас на ткани не часто обращает пристальное внимание. Да и не так много художников, чьи работы в области художественного текстиля поднимаются до уровня изобразительного искусства. Наталья Мурадова — одна из них.
Народный художник РФ, член-корреспондент Российской академии художеств Мурадова начинала свою профессиональную деятельность в 1960-х годах в текстильной промышленности и со временем занялась, и весьма успешно, театральными занавесами для сценических площадок в разных городах страны, гобеленами.
Безусловно, главным проектом явилось участие в реконструкции резиденции президента России.
В Московском Кремле (1995). Огромный пятидесятиметровый гобелен «Сияние Москвы» выполнялся на легендарной мануфактуре в Обюссоне во Франции, и Мурадова до сих пор является единственным российским художником, которому довелось поработать с уникальными специалистами, унаследовавшими многовековую традицию ткачества.
Параллельно шла активная работа в области ручной росписи по шелку, эксперименты с объемно-пространственными композициями, которые со временем становились все более монументальными, учитывая опыт интерьерных работ. Палитра техник и материалов расширялась, началась игра с ассамбляжем и текстильными арт-объектами. Появились неожиданные сочетания ткачества со стеклом и фольгой, вышивки с фотографией и акварелью, печатью на холсте, в работы включались и реальные предметы, смысл присутствия которых в произведении порой понятен лишь автору…
Свободное, ищущее пространства творчество Натальи Мурадовой продолжает активно развиваться и сегодня, о чем свидетельствуют все новые работы, рождающиеся по вдохновению мастера и по законам свойственного ей невероятного трудолюбия. Сама художница характеризует свое творчество следующим образом: «Увлекательный и бесконечный роман, платонический, интеллектуальный и даже чувственный». В основе ее творчества лежит синтез и эксперимент с фактурой, цветом и объемом. И синтез не только в области техник, но и смыслов. Художник азартно, с упоением решает одновременно и пластические, и содержательные задачи.
У Мурадовой легко соединяются эпохи и культурные символы человеческой цивилизации, прослеживается неразрывная связь времен. Античность, ренессанс, барокко, классицизм и, конечно, современность — это та среда, в которой живет и развивается автор. Ему одинаково близки и строгие античные архитектурные формы, и живопись возрождения, и современное искусство. Каждое произведение Мурадовой — это самостоятельная история, иногда очень личная. Наталья Владимировна — глубокий и разносторонний человек, любящий художественную литературу и поэзию, сама хорошо владеющая пером, тонко понимающая музыку. Поэтому ее работы наполнены личной философией. Каждое панно — своего рода манифест отношения художника к окружающей жизни как к бесконечному пути, открывающему все новые и новые смыслы, грани, ракурсы и сегодняшнего бытия, и давно ушедшего, одним словом — всего прекрасного, что было и есть в истории человечества, в истории искусства и культуры.
Синтез, лежащий в основе искусства Натальи Мурадовой, не только пластический, фактурный, технологический, что составляет видимую сторону ее творчества. Это и синтез разных видов изобразительного искусства: декоративного, живописного, фотографии, коллажа, текстильной скульптуры, а также художественного слова, по отношению к которому автор испытывает благоговение. Это и синтез жанров — художник создает натюрморты, пейзажи, абстрактные работы, портреты, вплетенные один в другой. Художник утверждает, что к синтезу в том масштабе, который присутствует в ее творчестве, она сознательно никогда не стремилась: «Это все началось в перестройку, когда возникли проблемы с материалами. Бумажки, папье-маше, мешок какой-то… В принципе, все равно, что… Если ты видишь перед собой образ, то есть знаешь, что ты хочешь получить, то средства достижения могут быть очень разными. Не было тканей, бумаги и не было денег для их приобретения, это коснулось всех, как Вы помните…».
Тогда-то и начались включения в работы фрагментов и деталей, отличных от природы текстиля, — керамических, стеклянных и даже металла… Тогда «постепенно появляется многослойность, вибрирующая поверхность, многократно прошитая вручную для придания ей некоторой жесткости». Первая такая работа — настенное панно «В остатках сна рождалась явь» (1994), — участвовала в Лодзинском Триеннале и нашла свое постоянное место в музее Arts & Design в Нью-Йорке. В похожей технике выполнены работы «Можно жить и в придуманном мире» (2000) и «Роман будет прочитан» (2004).
Со временем в работы стали включаться фрагменты собственных произведений, созданных ранее, которые, как связующие нити между творениями разных периодов жизни, могли даже стать центральной темой нового произведения. Наталья Мурадова чаще всего работает без эскиза. Уже имея художественный замысел, она не представляет себе окончательного формата работы. В своих интервью повторяет, что ее вещи — «растут». С одной стороны, это обусловлено размерами мастерской, которая для такого мастера маловата. С другой, это определенная философия, созвучная, к примеру, Павлу Филонову, который считал, что организм картины должен расти, как растет все живое в природе.
Когда же автор считает работу завершенной? Прежде всего, «заканчивается» в мастерской стена, на которой идет процесс; размер стены — как физический ограничитель роста. Произведение создается примерно в течение года, и его форма планомерно меняется. Главное — сохранить первоначальный замысел.
Познакомившись в середине 1980-х годов с традиционным американским квилтом, а главное с крейзи-квилтом, со многими художниками, работающими в этой технике, увидев творения, авторы которых проявляли безудержную фантазию, выходили за рамки привычного, отказывались от шаблонов, Мурадова поняла, что это то, что она искала. Переосмыслив интересную технику, она превратила упорядоченное текстильное панно в неожиданное произведение искусства, полное изящества и дерзости. Параллельно художник замахнулась и на разрушение привычной формы — квадрата и прямоугольника, благо ткань позволяла это легко сделать. Стали рождаться произведения неправильной, неопределенной формы, что значительно расширило границы художественного замысла: «Я не хочу ограничивать свои работы правильной формой, часто им там тесно», — утверждает мастер.
Так, творчеством Натальи Мурадовой овладели импровизация и созидательная энергия, которые нисколько не уменьшились за прошедшие годы, а, напротив, расцвели в полную силу.
Все это в полной мере можно было увидеть на масштабной выставке в девяти залах Российской академии художеств в феврале 2018 года. К сожалению, в современной архитектуре почти нет места для декоративного искусства, и уникальные монументальные работы по текстилю могут рассчитывать только на то, чтобы быть представленными в музейном или выставочном пространстве. Сегодня архитектура в принципе отрицает какое-либо дополнение, насыщение. Человек часто даже ищет пустого пространства для отдыха своей души, не справляясь с перенасыщением информацией и визуальными образами. При этом на выставках Мурадовой всегда много зрителей. Своеобразным манифестом ее творчества стал «Автопортрет» (2017). Рассматривая текстиль как средство выражения своих чувств — как «свой голос», — Наталья Мурадова решает сложнейшую задачу: как средствами декоративных техник заявить о своей приверженности искусству. Ее автопортрет как раз и демонстрирует совершенно новые возможности привычных материалов. «Многие говорят: ткань — это быт. А приподнять ее над бытом — это уже мастерство», — уверена художник и создает свой монументальный автопортрет, дополняя роспись и шитье собственной фотографией и начертанными на шелке стихотворными строчками Владислава Ходасевича. Здесь просматриваются личные пристрастия, интересы и увлечения, виртуозное соединение несоединимого, накрепко связующее ее многогранное творчество.
В принципе, любая вещь Мурадовой несет в себе отзвуки ее биографии и излюбленных приемов. Вот работа «Жизель» (2017). И сразу рождаются реминисценции балетов Большого театра, в акварели ощущается поэзия движения, то есть возникает отдельный смысловой момент, изначально вдохновленный лишь небольшим красивым кусочком ткани — именно так зарождалась эта работа. Что было дальше, рассказывает художник: «Потом вдруг попадается на глаза квадрат однотонной ткани — думаешь, ну это скучно… И хочется попробовать как-то обогатить этот квадрат, использовать папье-маше, например… Вот так начинает развиваться произведение, постепенно, „наращиваясь“ по смыслу и размеру… Здесь обязательно присутствует элемент игры, фантазии, эксперимента… И вдруг видишь: „Соединилось! Интересно…“ Если что-то не понравилось, вырезаешь, убираешь, смотришь — вроде бы и так неплохо… добавить — убрать, смягчить — подчеркнуть…». Такова лаборатория художника, который мыслит одновременно в понятиях декоративного искусства, акварельной живописи, музыки, поэтики художественного слова…
В ее работах часто присутствует тема путешествия, которое Мурадова рассматривает с философской точки зрения: жизнь — как большая дорога и увлекательная игра. Она не приверженец перечислений мест, в которых бывает, хотя по миру ездит много, при этом отзвуки искусства Древней Греции в ее произведениях — один из любимых мотивов. Без устали восхищаясь этой культурой, художник наполняет работы античными мотивами. Здесь и каннелюры — то в рисунке, то в складках ткани, и капители, и кариатиды, несущие на головах морскую волну… Колонны, которые в античной Греции «были одной из наиболее архаичных форм воплощения божества, средством фиксации его присутствия в мире», созданные художником в XXI веке из текстиля как дань архитектуре, важнейшему из искусств, отражают скрытую потребность быть окруженным подобной архитектурой. Но эти хрупкие колонны играют не только эстетическую, но и функциональную роль — создают контраст для произведения, расположенного рядом, замыкают его как своеобразная рама.
Интересно отношение автора к своим работам, в котором слышатся нотки художника-режиссера, художника-постановщика. Во-первых, Наталья Владимировна считает, что практически все ее произведения можно собрать в некую единую композицию. Во-вторых, она готова продолжить трансформацию любого из них. Она допускает, что текстильное панно может быть постелено на пол, на стол, перекинуто, им можно обить стены, мебель и так далее. Второе вытекает из первого, уровень синтеза столь высок в ее работах, что вариации здесь бесконечны. На фоне любой из них можно повесить акварель, а можно, наоборот, окружить живопись текстильной рамой… «Игра» в работах Мурадовой началась не вчера. В работе «Сокровища былых времен» (1998) автор тоже играет, только по-другому, создавая предметы материальной культуры в не характерном для них материале. Зеркало, фарфоровая чашка, цветы здесь выглядят как попытка создания новой реальности. Более того, на лицевой стороне картины стоит подпись художника. В декоративном искусстве так не принято делать, но мастер решила зафиксировать этот натюрморт как живописное произведение. И это производит впечатление. При этом она не оставила свою подпись на многих более значительных вещах, в частности на монументальных гобеленах в Третьяковской галерее и в Кремле. Хочется надеяться, что это недоразумение будет исправлено в самое ближайшее время.
«У меня была выставка, — рассказывает мастер, — на которой одна работа была накинута на каркас в центре зала: в Музее декоративного искусства нельзя было использовать деревянные панели стен. Тогда дизайнеры соорудили из подручных материалов конструкцию — соединили парочку столов, на них поставили стул и все это сооружение задрапировали готовым панно. Было очень интересно, так как с разных сторон оно смотрелось по-разному. Точно так же, как платок, который можно натянуть на раму и представить в виде панно. Там тоже есть и композиция, и цвет, и даже сюжет, задумка. При этом надо учитывать, хорош ли он будет в костюме и украсит ли человека. По большому счету, любое художественное произведение работает в разных направлениях». Отличительное свойство темперамента Мурадовой — никогда не останавливаться на достигнутом. Идти вперед в поисках нового. При этом свои творческие находки и успехи она не оставляет позади, рано или поздно к ним возвращается, развивает, перепроверяет. На каждой из ее выставок внимание зрителей привлекает необычное произведение — имитация гобелена, в котором нити заменяют тонкие картонные полоски с рисунком, напечатанным на холсте по эскизу автора. Удивительна сама по себе мысль художника, что картон, являющийся промежуточной стадией между волокнами и бумагой, можно представить в виде гобелена! И принцип гобелена в работе был соблюден, и результат оказался необычен, поэтому работа получила премию на II Российской Триеннале современного гобелена в номинации «Новаторские образы, материалы, технологии». «Эта работа только дает новые идеи, — считает художник, — а дальше все нужно развивать. Художник ведь никогда не отдыхает». В случае с Натальей Мурадовой это не преувеличение. Сегодня, когда произведения современного искусства создаются порой в течение очень короткого времени, кому-то может показаться невероятным целый год труда над единственным творением. Но такова художественная природа творчества этого мастера, которое требует полной, без остатка, отдачи и сил, и времени, и изобретательности, фантазии и эмоций. Тогда рождаются удивительные произведения, не имеющие аналогов в мировом искусстве.
Елена Романова
в конце жизни может умереть от жажды.
Белый лист — это не пустое пространство,
это поле битвы за право быть, чувствовать и жить.
Наталья Мурадова, «Лепестки»
В 1994 году, в самый разгар постперестроечного хаоса, в процессе реконструкции Государственной Третьяковской галереи Наталье Мурадовой были заказаны гобелены для только что созданного Инженерного корпуса. Гобелены предполагалось разместить на трех уровнях, поэтому объединяющая их идея родилась сразу — три века русской культуры. Так, на первом этаже появился гобелен Парк. ХVIII век, на втором — Дворянское гнездо. ХIХ век и на третьем — Окно поэта. ХХ век. Эти работы и сегодня, четверть века спустя, смотрятся свежо и современно, они принадлежат интерьеру и завершают его.
Текстильный дизайн — сфера знакомая и неизвестная одновременно. Знакомая для художников и искусствоведов. Подавляющее большинство из нас на ткани не часто обращает пристальное внимание. Да и не так много художников, чьи работы в области художественного текстиля поднимаются до уровня изобразительного искусства. Наталья Мурадова — одна из них.
Народный художник РФ, член-корреспондент Российской академии художеств Мурадова начинала свою профессиональную деятельность в 1960-х годах в текстильной промышленности и со временем занялась, и весьма успешно, театральными занавесами для сценических площадок в разных городах страны, гобеленами.
Безусловно, главным проектом явилось участие в реконструкции резиденции президента России.
В Московском Кремле (1995). Огромный пятидесятиметровый гобелен «Сияние Москвы» выполнялся на легендарной мануфактуре в Обюссоне во Франции, и Мурадова до сих пор является единственным российским художником, которому довелось поработать с уникальными специалистами, унаследовавшими многовековую традицию ткачества.
Параллельно шла активная работа в области ручной росписи по шелку, эксперименты с объемно-пространственными композициями, которые со временем становились все более монументальными, учитывая опыт интерьерных работ. Палитра техник и материалов расширялась, началась игра с ассамбляжем и текстильными арт-объектами. Появились неожиданные сочетания ткачества со стеклом и фольгой, вышивки с фотографией и акварелью, печатью на холсте, в работы включались и реальные предметы, смысл присутствия которых в произведении порой понятен лишь автору…
Свободное, ищущее пространства творчество Натальи Мурадовой продолжает активно развиваться и сегодня, о чем свидетельствуют все новые работы, рождающиеся по вдохновению мастера и по законам свойственного ей невероятного трудолюбия. Сама художница характеризует свое творчество следующим образом: «Увлекательный и бесконечный роман, платонический, интеллектуальный и даже чувственный». В основе ее творчества лежит синтез и эксперимент с фактурой, цветом и объемом. И синтез не только в области техник, но и смыслов. Художник азартно, с упоением решает одновременно и пластические, и содержательные задачи.
У Мурадовой легко соединяются эпохи и культурные символы человеческой цивилизации, прослеживается неразрывная связь времен. Античность, ренессанс, барокко, классицизм и, конечно, современность — это та среда, в которой живет и развивается автор. Ему одинаково близки и строгие античные архитектурные формы, и живопись возрождения, и современное искусство. Каждое произведение Мурадовой — это самостоятельная история, иногда очень личная. Наталья Владимировна — глубокий и разносторонний человек, любящий художественную литературу и поэзию, сама хорошо владеющая пером, тонко понимающая музыку. Поэтому ее работы наполнены личной философией. Каждое панно — своего рода манифест отношения художника к окружающей жизни как к бесконечному пути, открывающему все новые и новые смыслы, грани, ракурсы и сегодняшнего бытия, и давно ушедшего, одним словом — всего прекрасного, что было и есть в истории человечества, в истории искусства и культуры.
Синтез, лежащий в основе искусства Натальи Мурадовой, не только пластический, фактурный, технологический, что составляет видимую сторону ее творчества. Это и синтез разных видов изобразительного искусства: декоративного, живописного, фотографии, коллажа, текстильной скульптуры, а также художественного слова, по отношению к которому автор испытывает благоговение. Это и синтез жанров — художник создает натюрморты, пейзажи, абстрактные работы, портреты, вплетенные один в другой. Художник утверждает, что к синтезу в том масштабе, который присутствует в ее творчестве, она сознательно никогда не стремилась: «Это все началось в перестройку, когда возникли проблемы с материалами. Бумажки, папье-маше, мешок какой-то… В принципе, все равно, что… Если ты видишь перед собой образ, то есть знаешь, что ты хочешь получить, то средства достижения могут быть очень разными. Не было тканей, бумаги и не было денег для их приобретения, это коснулось всех, как Вы помните…».
Тогда-то и начались включения в работы фрагментов и деталей, отличных от природы текстиля, — керамических, стеклянных и даже металла… Тогда «постепенно появляется многослойность, вибрирующая поверхность, многократно прошитая вручную для придания ей некоторой жесткости». Первая такая работа — настенное панно «В остатках сна рождалась явь» (1994), — участвовала в Лодзинском Триеннале и нашла свое постоянное место в музее Arts & Design в Нью-Йорке. В похожей технике выполнены работы «Можно жить и в придуманном мире» (2000) и «Роман будет прочитан» (2004).
Со временем в работы стали включаться фрагменты собственных произведений, созданных ранее, которые, как связующие нити между творениями разных периодов жизни, могли даже стать центральной темой нового произведения. Наталья Мурадова чаще всего работает без эскиза. Уже имея художественный замысел, она не представляет себе окончательного формата работы. В своих интервью повторяет, что ее вещи — «растут». С одной стороны, это обусловлено размерами мастерской, которая для такого мастера маловата. С другой, это определенная философия, созвучная, к примеру, Павлу Филонову, который считал, что организм картины должен расти, как растет все живое в природе.
Когда же автор считает работу завершенной? Прежде всего, «заканчивается» в мастерской стена, на которой идет процесс; размер стены — как физический ограничитель роста. Произведение создается примерно в течение года, и его форма планомерно меняется. Главное — сохранить первоначальный замысел.
Познакомившись в середине 1980-х годов с традиционным американским квилтом, а главное с крейзи-квилтом, со многими художниками, работающими в этой технике, увидев творения, авторы которых проявляли безудержную фантазию, выходили за рамки привычного, отказывались от шаблонов, Мурадова поняла, что это то, что она искала. Переосмыслив интересную технику, она превратила упорядоченное текстильное панно в неожиданное произведение искусства, полное изящества и дерзости. Параллельно художник замахнулась и на разрушение привычной формы — квадрата и прямоугольника, благо ткань позволяла это легко сделать. Стали рождаться произведения неправильной, неопределенной формы, что значительно расширило границы художественного замысла: «Я не хочу ограничивать свои работы правильной формой, часто им там тесно», — утверждает мастер.
Так, творчеством Натальи Мурадовой овладели импровизация и созидательная энергия, которые нисколько не уменьшились за прошедшие годы, а, напротив, расцвели в полную силу.
Все это в полной мере можно было увидеть на масштабной выставке в девяти залах Российской академии художеств в феврале 2018 года. К сожалению, в современной архитектуре почти нет места для декоративного искусства, и уникальные монументальные работы по текстилю могут рассчитывать только на то, чтобы быть представленными в музейном или выставочном пространстве. Сегодня архитектура в принципе отрицает какое-либо дополнение, насыщение. Человек часто даже ищет пустого пространства для отдыха своей души, не справляясь с перенасыщением информацией и визуальными образами. При этом на выставках Мурадовой всегда много зрителей. Своеобразным манифестом ее творчества стал «Автопортрет» (2017). Рассматривая текстиль как средство выражения своих чувств — как «свой голос», — Наталья Мурадова решает сложнейшую задачу: как средствами декоративных техник заявить о своей приверженности искусству. Ее автопортрет как раз и демонстрирует совершенно новые возможности привычных материалов. «Многие говорят: ткань — это быт. А приподнять ее над бытом — это уже мастерство», — уверена художник и создает свой монументальный автопортрет, дополняя роспись и шитье собственной фотографией и начертанными на шелке стихотворными строчками Владислава Ходасевича. Здесь просматриваются личные пристрастия, интересы и увлечения, виртуозное соединение несоединимого, накрепко связующее ее многогранное творчество.
В принципе, любая вещь Мурадовой несет в себе отзвуки ее биографии и излюбленных приемов. Вот работа «Жизель» (2017). И сразу рождаются реминисценции балетов Большого театра, в акварели ощущается поэзия движения, то есть возникает отдельный смысловой момент, изначально вдохновленный лишь небольшим красивым кусочком ткани — именно так зарождалась эта работа. Что было дальше, рассказывает художник: «Потом вдруг попадается на глаза квадрат однотонной ткани — думаешь, ну это скучно… И хочется попробовать как-то обогатить этот квадрат, использовать папье-маше, например… Вот так начинает развиваться произведение, постепенно, „наращиваясь“ по смыслу и размеру… Здесь обязательно присутствует элемент игры, фантазии, эксперимента… И вдруг видишь: „Соединилось! Интересно…“ Если что-то не понравилось, вырезаешь, убираешь, смотришь — вроде бы и так неплохо… добавить — убрать, смягчить — подчеркнуть…». Такова лаборатория художника, который мыслит одновременно в понятиях декоративного искусства, акварельной живописи, музыки, поэтики художественного слова…
В ее работах часто присутствует тема путешествия, которое Мурадова рассматривает с философской точки зрения: жизнь — как большая дорога и увлекательная игра. Она не приверженец перечислений мест, в которых бывает, хотя по миру ездит много, при этом отзвуки искусства Древней Греции в ее произведениях — один из любимых мотивов. Без устали восхищаясь этой культурой, художник наполняет работы античными мотивами. Здесь и каннелюры — то в рисунке, то в складках ткани, и капители, и кариатиды, несущие на головах морскую волну… Колонны, которые в античной Греции «были одной из наиболее архаичных форм воплощения божества, средством фиксации его присутствия в мире», созданные художником в XXI веке из текстиля как дань архитектуре, важнейшему из искусств, отражают скрытую потребность быть окруженным подобной архитектурой. Но эти хрупкие колонны играют не только эстетическую, но и функциональную роль — создают контраст для произведения, расположенного рядом, замыкают его как своеобразная рама.
Интересно отношение автора к своим работам, в котором слышатся нотки художника-режиссера, художника-постановщика. Во-первых, Наталья Владимировна считает, что практически все ее произведения можно собрать в некую единую композицию. Во-вторых, она готова продолжить трансформацию любого из них. Она допускает, что текстильное панно может быть постелено на пол, на стол, перекинуто, им можно обить стены, мебель и так далее. Второе вытекает из первого, уровень синтеза столь высок в ее работах, что вариации здесь бесконечны. На фоне любой из них можно повесить акварель, а можно, наоборот, окружить живопись текстильной рамой… «Игра» в работах Мурадовой началась не вчера. В работе «Сокровища былых времен» (1998) автор тоже играет, только по-другому, создавая предметы материальной культуры в не характерном для них материале. Зеркало, фарфоровая чашка, цветы здесь выглядят как попытка создания новой реальности. Более того, на лицевой стороне картины стоит подпись художника. В декоративном искусстве так не принято делать, но мастер решила зафиксировать этот натюрморт как живописное произведение. И это производит впечатление. При этом она не оставила свою подпись на многих более значительных вещах, в частности на монументальных гобеленах в Третьяковской галерее и в Кремле. Хочется надеяться, что это недоразумение будет исправлено в самое ближайшее время.
«У меня была выставка, — рассказывает мастер, — на которой одна работа была накинута на каркас в центре зала: в Музее декоративного искусства нельзя было использовать деревянные панели стен. Тогда дизайнеры соорудили из подручных материалов конструкцию — соединили парочку столов, на них поставили стул и все это сооружение задрапировали готовым панно. Было очень интересно, так как с разных сторон оно смотрелось по-разному. Точно так же, как платок, который можно натянуть на раму и представить в виде панно. Там тоже есть и композиция, и цвет, и даже сюжет, задумка. При этом надо учитывать, хорош ли он будет в костюме и украсит ли человека. По большому счету, любое художественное произведение работает в разных направлениях». Отличительное свойство темперамента Мурадовой — никогда не останавливаться на достигнутом. Идти вперед в поисках нового. При этом свои творческие находки и успехи она не оставляет позади, рано или поздно к ним возвращается, развивает, перепроверяет. На каждой из ее выставок внимание зрителей привлекает необычное произведение — имитация гобелена, в котором нити заменяют тонкие картонные полоски с рисунком, напечатанным на холсте по эскизу автора. Удивительна сама по себе мысль художника, что картон, являющийся промежуточной стадией между волокнами и бумагой, можно представить в виде гобелена! И принцип гобелена в работе был соблюден, и результат оказался необычен, поэтому работа получила премию на II Российской Триеннале современного гобелена в номинации «Новаторские образы, материалы, технологии». «Эта работа только дает новые идеи, — считает художник, — а дальше все нужно развивать. Художник ведь никогда не отдыхает». В случае с Натальей Мурадовой это не преувеличение. Сегодня, когда произведения современного искусства создаются порой в течение очень короткого времени, кому-то может показаться невероятным целый год труда над единственным творением. Но такова художественная природа творчества этого мастера, которое требует полной, без остатка, отдачи и сил, и времени, и изобретательности, фантазии и эмоций. Тогда рождаются удивительные произведения, не имеющие аналогов в мировом искусстве.
Елена Романова